— А теперь предположи, что отравить его собирается другойчеловек, а не жена. И он посылает кого-либо в нашу контору, чтобы тот рассказалнам, что жена Баллвина собирается отравить своего супруга. Пока мы ломаемголову над тем, как приступить к делу, у Джеральда начинаются судороги и, какмило выражаются китайцы, он отправляется к праотцам. И если мы потом расскажемнашу историю, то это будет выглядеть так: наше агентство получило поручениеохранять его.

Мы добились двух вещей: бросили подозрение на его жену иодновременно оказались, скажем, обманутыми простачками.

— Так что ты предлагаешь, дорогой? — нежно спросила Берта.

— Все это дело мне не нравится. Инициалы на портсигаредоказывают, что эта девушка — обманщица.

Берта с сердитым видом села за свой письменный стол, вынулаключ из сумочки, открыла ящик стола и, вытащив оттуда пакет с деньгами, бросилаего на стол.

— А вот этот пакет доказывает, что она — наша клиентка!

Она бросила деньги обратно в ящик стола, закрыла его иотправилась на ленч.

Я позвонил двум частным детективам, которые работали наразличные агентства, и договорился с ними, что они организуют слежку за миссБаллвин. Один из них должен был наблюдать за ней днем, другой — до полуночи.Правда, я не думал, что она отправится в аптеку и купит там какой-нибудь яд длякрыс, но ожидать можно что угодно, а я не хотел упускать ни одного варианта.

Я пообедал в какой-то забегаловке, а потом подъехал кпродуктовому магазину. На одной из полок я обнаружил коробку с двумя десяткамитюбиков анчоусной пасты, которая как раз была открыта. Это была паста новоймарки, о которой я никогда не слышал. Я купил сразу целую коробку.

После этого я поехал к дому Баллвина на Атвелл-авеню,остановил машину и, поднявшись по ступенькам, позвонил.

Дверь открыл слуга, молодой человек лет двадцатишести-двадцати семи, с приятной наружностью, но несколько вялыми чертами лица.Он, казалось, не привык к ливрее и был смущен, как человек, впервые надевшийфрак.

— Вы — привратник? — спросил я его только для того, чтобыпонаблюдать за выражением его лица.

— Привратник и шофер. Вы к кому?

— Я представляю фирму «Цести». Нам нужны светские дамы,являющие собой образец американской хозяйки. Мы собираемся дать рекламу…

— Миссис Баллвин никоим образом не может это заинтересовать,— сказал он, собираясь закрыть дверь.

— Вы, видимо, не поняли, о чем речь. Я не собираюсь ничегопродавать. Я только хотел бы получить от миссис Баллвин разрешениесфотографировать ее. Это фото потом будет опубликовано в большомиллюстрированном журнале с броской надписью: «Светская дама, которая пользуетсяпастой „Цести“. Меня зовут Лэм — шеф отдела рекламы.

Слуга какое-то время находился в нерешительности, а потомсказал:

— Я не думаю…

Я перебил его:

— Если вы упустите возможность подчеркнуть общественноеположение миссис Баллвин и не дадите появиться ее фотографии в газетах, товскоре вам снова придется мыть посуду в захудалой закусочной. Поэтому передайтелучше ей мое предложение, и мы посмотрим, как она к нему отнесется.

Он покраснел, хотел что-то возразить, но потом передумал исказал:

— Подождите, пожалуйста, здесь.

С этими словами он захлопнул дверь перед моим носом.

Минут через пять он снова появился.

— Миссис Баллвин готова вас принять, — сказал он с холоднымдостоинством и таким тоном, который яснее слов показывал, что он не одобряетвсе это. Видно, он надеялся, возвратившись, послать меня ко всем чертям, авместо этого вынужден просить меня войти.

Он провел меня через холл в гостиную. В то же мгновение вгостиную, словно королева, вошла миссис Баллвин. Это действительно былозрелище. Ей было лет тридцать, но можно было дать и меньше, если неприглядываться внимательнее.

— Мистер Лэм? — сказала она. — Не присядете ли?

Я — миссис Баллвин. Я вас слушаю, мистер Лэм. Что вы хотитемне предложить?

Слова были сказаны просто и сердечно. Она, несомненно, моглабыть вежливой и приятной, но могла быть холодной и неприветливой — взависимости от сложившейся ситуации.

Она села на стул и поправила юбку. На ее лице играларадушная улыбка, но взгляд был оценивающий и внимательный.

Я открыл пакет с анчоусной пастой и сказал:

— Моя фирма готовится к рекламной кампании, которая будетпроводиться по всей стране. На подготовку ее уйдет еще четыре-пять месяцев, апотом мы наводним всю страну нашей Цести-пастой. Это самая лучшая и самаяприятная паста, изготовленная из самых дорогих импортных анчоусов. Если вы еепопробуете, вы должны будете признать, что она намного лучше других. Я оставляювам эту пробную коробку.

Буду очень рад, если вы ее испробуете, она вам понравится ивы будете ее регулярно употреблять. И тогда, возможно, вы согласитесь на своефото в журналах вместе с этой пастой.

— А зачем вам нужно это фото?

— Оно появится на почетном месте во всех иллюстрированныхжурналах. С таким, например, заголовком: «Лучшие из молодых употребляют пастуЦести».

Потом я помолчал, ожидая ее реакции на «молодых».

Кажется, я попал в цель.

Она села поудобнее, закинула ногу на ногу, и ее улыбка сталаеще более приветливой.

— Разумеется, с вашей стороны нет никаких обязательств, —мягко сказал я. — Я отдаю вам эту пасту, вы ее пробуете и решаете, хороша онаили нет. Если она вам понравится и вы будете ее употреблять, тем лучше.

— Некоторые фирмы, охотясь за фотографиями известных людей,рассчитывают только на снобизм публики, — продолжал я. — Мы этой цели неставим. Мы пытаемся найти для рекламы таких людей, в пользу которых говорит небогатство, а обаяние и очарование.

— И каким образом вы попали на меня?

Я улыбнулся:

— Ну какая вам разница? Я получил сведения в нашемцентральном бюро. Мы готовим эту кампанию уже порядочный срок и навели самыетщательные справки.

Центральное бюро мне сообщило, что для рекламы потребуютсятакие женщины, которые будут великолепно смотреться на фото. Такие женщины, накоторых читатель сразу обратит внимание. Нам нужен шарм.

Она слегка шевельнула ногой.

— И вы считаете, что я обладаю этими достоинствами?

Я немного отвел глаза, а потом снова посмотрел ей прямо влицо.